В России вышла книга «Пять исландских пьес»

Книга «ПЯТЬ ИСЛАНДСКИХ ПЬЕС» наконец вышла в свет!

Перевод, составление, предисловие — О.А.Маркелова. Издательство «Три квадрата», Москва, 2013.

Содержание: Свава Якобсдоттир «Краеугольный камень»,

Гвюдмунд Стейнссон «Минута покоя»,

Оулав Хёйк Симонарсон «Море»,

Ауртни Ибсен «В раю»,

Сигурд Паульссон «Не в теме». 

Продаётся она в книжном магазинчике Союза Театральных Деятелей,

который находится в последнем доме на углу Большой Дмитровки и Страстного бульвара — там, где театральная библиотека. Вход с Б.Дмитровки. (Ориентир — театральная б-ка).

Тиражи у «Трёх квадратов» обычно небольшие.

Вот что писала Ольга Александровна Маркелова  13 июня этого года:

«Дорогие друзья, коллеги и просто любители зарубежной литературы!
Сегодня мне наконец удалось закончить вёрстку книги «Пьесы современной Исландии».
Переводчик всех пьес и автор предисловия – ваш покорный слуга.
Многим из нас известна древняя исландская словесность, кому-то – современная, в том числе  романы Халльдора Лакснесса, кому-то – исландский кинематограф последних десятилетий. Исландская драматургия  почти не знакома российской публике …
Наша книга призвана ликвидировать этот досадный пробел! В этом сборнике представлены пьесы классиков исландской литературы от 1970-х гг. до наших дней.

А теперь  — несколько цитат на правах рекламы:
Свава Якобсдоттир: «Краеугольный камень» (1970):

Если ты начнешь критиковать роль матери, культ Матери, то само бытие женщины ставится под сомнение. И тогда вообще ничего не остается! Даже ты уходишь, исчезаешь, когда я завожу разговор об этом. (…) Они отрицают, что мать может быть человеком, или человек – матерью. Даже наше законодательство построено на этом отрицании.

Ничего я не решаю! Я только подчиняюсь указам, правилам, прихотям и предрассудкам, которые со временем умело замаскировались под законы природы. Я – такое же явление природы, как Земля, которую мне хочется изучать, только я не кручусь в бескрайнем космосе – я кручусь вот здесь!

ИНОУЛЬВ   А жена директора, Инга – жена директора это сердце любой
фирмы. А дом, семья – это краеугольный камень общества. И это не
из библии. Это старинное исландское выражение. Краеугольный камень общества.
ИНГА  А в капсуле у него что?
ИНОУЛЬВ  А?
ИНГА  Ну, знаешь, в краеугольные камни иногда закладывают капсулы. Свинцовые.
ИНГОУЛЬВ  Ну да…
ИНГА  Так вот, что в этих капсулах?
ИНГОУЛЬВ  Ну, наверно, что-нибудь на память о строительстве этого
дома. Что-то, что имеет историческую ценность или просто ценность.
ИНГА   А потом на нее кладут камни?
ИНГОУЛЬВ   Да.
ИНГА   И эти ценности больше никогда не явятся на свет?
ИНГОУЛЬВ   Никогда; при землетрясении разве что.
ИНГА   У нас в Исландии при землетрясениях дома не рушатся. Тут все из
бетона с прочнейшей арматурой.

Уж сколько этих мочалок понавязали,  а человечество все никак не отмоется!

Почему бы кому-нибудь не взять меня замуж? Может, тебе? Любви не обещаю, но я могу  тебе готовить, гладить брюки и спать с тобой. Тебя это устроит?

Гвюдмюнд Стейнссон «Минута покоя» (1979)

Эти подростки вечно свою технику врубают на всю катушку!

Как странно. У вас ничего зря не пропадает. А мы
все выбрасываем. Почему вы ничего не выбрасываете?

Что выбрасывать, а что нет, решаю я.

Все, больше ничего включать не буду. Надоела мне музыка. Музыка – это шум, просто воздух засоряет.

Вот мы остались без телевизора. Как странно… Тишина такая
непривычная.

Оулав Хёйк Симонарсон: «Море» (1992)

Я слишком поздно начала курить. Это была моя глупость. Хочу
успеть хоть накуриться всласть, прежде чем помру.

На прошлой неделе целых четыре рыбака продали свою квоту на промысел
– и никому из них не пришло в голову ничего умнее, чем угрохать
деньги на новые джипы!

Ты никогда не умел принимать решения. Ты вечно надеешься, что они как-нибудь сами собой примутся.

Большой город – это просто совокупность маленьких комнат. А
здесь наоборот: все огромное и пустое, как будто мир еще не сотворен.

А откуда здесь столько фонарей? Здесь же до самой весны
должна царить тьма кромешная!

Торд мечтал о сыновьях – но не о тех, которые у него в итоге родились.

Этот фьорд… это общество… здесь не происходит ничего важного… все это просто какой-то странный сон. Просто невозможно приехать домой и додумать мысль до конца, – тут только семья, рыба и погода!

Удивительно, как дневной свет изменяет вещи. Все зависит от света. Когда свет меркнет – то и человек как будто исчезает.

Бог никогда ничего не прощает. Но будь покойна, он часто щадит
недостойных.

Ауртни Ибсен «В раю» (1995)
Ну, вот всегда ты так: «Потом расскажу, потом расскажу» – а
сам не рассказываешь ничего! Ты все свои рассказы просто хоронишь!
У тебя их уже целое кладбище накопилось…

Ты вечно прыгаешь перед другими – а передо мной нет! Ты просто боишься быть самим собой!

Прикинь, к тебе мы приехали, да, твои друзья, чтобы, типа, потусоваться, отдохнуть, да! А ты что?! Ты сюда тополь припер!

У меня всегда бывает такая… ну, типа фрустрация… Потому что иногда весь остальной мир – или что там еще – за мной не успевает.

Причем у меня даже нет… ну, короче, ни малейшего понятия, из-за чего мы ссоримся. Ну, короче, даже не врубаюсь, кто из нас ссорится с кем… Такой, блин, ситьюэйшн, что и психануть недолго…

Наши с тобой ссоры всегда отличались крайним идиотизмом…

Сигурд Паульссон: «Не в теме» (2008)
Это невозможно забыть – потому что это можно помнить.
А то, что стало потом, невозможно помнить – его надо забыть.

Я вот какое открытие сделала: кто не родился, тот и не умрет.

Моя тоска шире, нет… больше, чем это замкнутое пространство, комната, квартира, дом… сарай, каравай… торт… больше, чем все постройки, чем эта сцена…
Моя тоска – как пустошь, как пустыня, как извилистая дорога, исчезающая в безлесных вуалях…

А сколько тебе было лет, когда ты родилась?

Потом я вычеркнул все, оставил только то, что не пожелало вычеркиваться, захотело жить и звучать.

Сценические существа, порожденные театральным полумраком.»