Ольга Маркелова. ПОХОД ПО ИСЛАНДИИ ИЮЛЯ 2022

Когда я еду из России в Исландию, я еду не на чужбину, а в своё пространство: туда, где у меня друзья, дела, памятные места. Не будет преувеличением сказать, что тогда я еду из одной части своей личности – в другую; от себя к себе. Этим летом мне снова выпала возможность совершить путешествие по невероятным уголкам Синего острова. И я с радостью делюсь с читателем впечатлениями от этой поездки –  выдержанными в жанре дневниковых записей!

Мы с мужем с начала 2000х гг. ездим в автомобильные походы по Исландии. За это время нам удалось наблюдать, как менялся облик острова: таяли ледники, сходили лавины, реки прокладывали на песках другое русло.

Наблюдали мы и то, как менялась исландская туриндустрия: если в 2003-2009 гг. разбивать лагерь было можно практически где угодно, сейчас в лесах, лугах и на пустошах часто можно увидеть знак, изображающий перечёркнутую палатку, и приходится ночевать на кемпингах (платных). Во многих местах, где прежде среди голого простора стояла разве что какая-нибудь заброшенная овчарня, выросли ультрасовременные отели. (К сожалению, далеко не всегда архитекторы и проектировщики этих зданий придерживаются принципа: «Если окружающая природа красива, то и здание должно гармонировать с ней по красоте». Что греха таить, бурые и чёрные двухэтажные коробки порой сильно проигрывают в эстетичности даже тем же старинным овчарням!)

Мы ездим в свои походы на автомобиле, приспособленном для пересечённой местности, а для ночлега ставим палатку. У нас есть газовый баллон с примусом и горелкой-обогревателем. Этот обогреватель – наше спасение в холодные и сырые ночи. Ума не приложу, что бы мы делали без него, — и уж тем более не понимаю, как без обогревателя обходятся ночующие на одном кемпинге с нами туристы-рюкзачники, которые явно приехали их тёплых краёв…

Итак, наше путешествие началось 17 июля 2022. Мы выехали из Рейкьявика  и направились вдоль южного побережья на восток.

Ночевали мы в месте под названием Þakgil в Южной Исландии. В широком ущелье под скалой расположился официальный кемпинг, где много туристов (слышу американскую и польскую речь). Достоинство: красивые фигурные скалы из песчаника, похожие то на статуи, то на башни, водопад в горной теснине, аромат тимьяна на склонах, — и овцы, овцы у вершин, где есть трава.

В горах много пещер, но не все они доступны для людей. Одна пещера прямо на территории кемпинга. В ней поставлены столы и мангалы, по стенам – шандалы со свечами, и когда в пещере горят свечи, это красиво.

Но пока ещё мы не уехали далеко от цивилизации…

18 июля. Снялись с лагеря и поехали дальше по южному побережью. Kirkjubæjarklaustur  – городок вдали от трассы, невидный за зеленью. Затем – вверх по горе с указателем „Laki“ всё выше и выше, в царство дёрна, тимьяна и овец, а потом ещё выше – где мхи и чёрный песок.

На высокогорье в ложбинах сугробы, погрязневшие, но ещё не сошедшие; туман и дождь.

Мы посмотрели кратер, заполненный тёмно-бирюзовой водой, пофотографировали горы. Мы поднимались на высоту 700 м. Но был дождь и туман, и пейзажи вдали были видны плохо. Хорошо, что сейчас лето и не темнеет.

Вечером стали искать ночлег. У горной хижины под названием Fjarðarsel участок, обозначенный как место для палаток, оказался просто болотом, а людей вокруг не было. Ниже по горе была какая-то загадочная хижина, на вид обитаемая, но дорога к ней заросла. В заповеднике вокруг Лаки палатки разбивать запрещено, да и в остальных местах запреты всё строже и строже.   Словом, вечером, когда в горах был туман и дождь, мы  съехали вниз, к главной дороге, проехали ещё на восток (на самом деле много километров) и нашли кемпинг возле хутора с названием Hörgaland. Он расположен под отвесными скалами (словно под стеной), поросшими мхом и живописным ельником. С севера – скальная стена, с юга – трасса, но от трассы кемпинг отделяет ряд высоких тополей.

Всю ночь раздавались трели бекасов, писк куликов.

 И всю ночь лил дождь, у нашей палатки промокли швы, капли падают вниз.

20 июля 2022. Landmannahellir

Вчера мы повернули с трассы, идущей вдоль южного побережья Исландии, на север. В горы, поехали вдоль реки Skaftá – извилистой, ветвистой, — мимо лавовых полей с фигурными скалами (окаменевшие тролли!), овец на пастбищах, мхов и лесов.

И вот мы в необычном царстве, где зелёные горы в белых пятнах сугробов даже при температуре +10 С. Сугробы сползают со склонов к самому подножью, к ручьям, текущим в ярко-салатовых мхах; они образуют пещерки над водой, с голубоватым отливом на сводах. Но вблизи видно, что сугробы эти – не белоснежные: их сетчатые складки и выступы черны от песчинок, а из-под нижних слоёв проступает грязно-рыжая глина.

На высоте не остаётся никакой растительности кроме мелких белых и розовых цветов среди бескрайних просторов чёрного песка. Порой по-чёрному тянутся штрихи ярко-салатового, словно любитель современного дизайна плеснул из баллончика с флуоресцентной краской. Эти мхи – единственное, что растёт на песках, когда уже перестают встречаться другие растения.

Горные дороги извилисты, с них открываются завораживающие виды на всю округу – только останавливаться, чтоб пофотографировать, можно не везде. Ледниковые реки стелются по пескам, ветвятся, извиваются; на них нет мостов, а есть только броды. Наверно, в один день мы переехали вброд  более 10 рек. В некоторых бродах вода доходила машине до низа двери – человеку это по колено.

На одном довольно широком броде, на реке, окружённой небольшими скалами, мы встретили двух иностранных туристов-велосипедистов. Я подумала: «Как они, на своих велосипедах, совладают с этой широкой рекой? Наверно, их придётся перевозить на другой берег!» Но оказалось, туристы уже сами без хлопот переправились: они ехали в том же направлении, что и мы. Река, хотя и широкая, была неглубокой, а одежда у туристов – непромокаемая, из искусственных материалов. Интересно, как этим людям удаётся путешествовать по таким небезопасным местам как внутреннее высокогорье Исландии, с минимумом багажа? (Сумки на багажниках у них были такие крошечные, что в них вряд ли влезла бы даже маленькая палатка, — а в диких горах предметы первой необходимости негде находить, так что надо взять их с собой заранее).

Величественные озёра при дожде, окружённые фиолетовыми горами со сливочными пятнами снега…

Здесь везде заповедник, разбивать палатки запрещено. Но все берега озёр исчерчены следами автомобильных колёс. Колеи эти старые, очевидно, им не одно десятилетие, — но они крайне медленно зарастают на такой нежной почве.

Landmannalaugar. Я узнаю пейзажи по фотографиям. Светло-голубая река на бежевых песках, зелёные горы с сугробами, под горой – россыпь цветных палаток. Через реку два брода, один другого глубже. Река по левую руку от автомобиля. А по правую – низенькая лавово-скальная гряда, а перед ней – ярко-зелёная заболоченная равнина, по которой протекает тёплый (термальный) ручей. В одном месте к самому ручью подступает сугроб, пар курится над ярко-салатовым мхом и голубоватым сводом снежной пещеры… Недалеко от этих чудес – щитовые домики со всякой туристической инфраструктурой; много машин, много народу. Купальня в термальном ручье набита битком. При всём том, под место для палаток здесь отведён  участок без травы, с голыми камнями, а рядом с ним болото! Крайне неудобный ночлег!

И мы вновь поднялись на горный перевал, исчерченный дорогами и колеями в песках.

Указатель на развилке среди песков возвещал: „Landmannahellir. Mjúkt tjaldstæði“  («Пещера Ландманнахетлир. Мягкий кемпинг (т.е.. с мягкой почвой)») — очевидно, в утешение тем, кому не понравились камни в Landmannalaugar.

Итак, Landmannahellir. Мелкая река на песках со множеством намывных островков; горы с сугробами; туристические домики и среди них – одна старая конюшня с каменной кладкой боковых стен.  Над домиками возвышается небольшая горушка, а за ней – гора с названием Lóðmundur, сплошь усеянная пиками, словно древний ящер – шипами.

У реки на лугу палатки, но их мало. На том берегу бродят овцы; их блеянье разносится над горой: разные ноты, разные тональности.

Ночевать в этом месте приятно. Ночью совсем светло (цвет неба – как будто в сильно пасмурный день) и над горами ярко сияет луна.

Весь этот заповедник называется „Að Fjallabaki“,  по-русски было бы «Загорье».

Мы отлично выспались и отправились на рыбалку на ближайшее озеро Herbjarnarfellsvatn. Там берег с сугробами и пещерами, и волны плещут в берег в оптимистичной тональности.

Мы ничего не поймали.  Вернувшись в палатку и пообедав, мы отправились на другое озеро – Dómadalsvatn. (У здешних озёр названия – одно другого диковиннее!) Там гуляют овцы на берегах и плавают лебеди, а берега низкие, и пещер в них не видно.

Завтра нас ждёт Sprengisandur!

21 июля 2022. Весь день в пути. Проехали более 400 км, бОльшую часть – по Sprengisand.

В первые дни после приезда в Исландию я написала  такое стихотворение:

***
И государыне пустыне

я поклонюся летом вновь.

Но не жаркой, а нашей, северной,

где черны пески, но не думы,

где кричат премудрые птицы,

где плывут к горизонту тучи.

Оказалось – угадала.

Впервые я проехала Sprengisand насквозь в 2004 году летом. Тогда моё воображение поразил бескрайний простор, на котором абсолютно ничего нет: ни овец, ни деревьев, ни растительности, только наикрасивейшие сине-фиолетовые горы и ледники вдали, а вблизи – серо-чёрные пески и камешки. Только пески, ледники и гигантское небо, с одной стороны лазурное, с другой облачное. И мелкие речки, струящиеся по песку: их надо переезжать вброд.

В отличие от похода 2004 года сейчас я уже знала, что меня ждёт на Sprengisand – и жаждала увидеть этот невменяемый ландшафт вновь!

Мы поехали не той же дорогой, что в прошлый раз: ведь сейчас нам надо было в другую сторону: не на восток, а на север, в Eyjafjörð. Мне показалось, что мы долго ехали по самой кромке пустыни: там в горах обильно росли яркие мхи, а кое-где – цветы. На голых песках —  мелкие розовые цветы; кажется, это растение называется lambagras. (Silene acaulis, по-русски «смолёвка). Если кому-то взбредёт на ум сфотографироваться на этих песках и выдать это за фото из полёта на Луну – эти растения, рассыпанные редко, но регулярно по всей пустыне, разоблачат его.

Главное отличие от моей прошлой проездки: дорога стала как будто лучше (это по-прежнему просёлок с деревянными палочками вместо километровых столбиков – но его расчистили), а машин на ней – как будто больше. Теперь мне понятнее, что означает образ «многолюдные пустыни» из песни Летова! На дороге пылили то автомобили-кемпинги с высокой посадкой, то мощные вездеходы, то широкие джипы. Колея одна, но разъехаться можно; счастье, что у нас ещё не очень толстый автомобиль.

Названия гор: Hnöttóttaalda, Kistualda.  (Букв.: «шарообразная волна», «волна-ящик»).

Речки: то прозрачные, то с водой цвета плохого столовского кофе, — бегут прямо по пескам. Порой встречаешь глубокое ущелье, судя по всему, проделанное в породе мощным водным потоком, но на его дне едва лепечет слабая струйка: эта река принесена в жертву электростанции. Пару электростанций мы видели в начале пустыни, а ещё видели реку Þjórsá – первую в Исландии, на которой построили станцию.  Проезжали табличку «Fagrifoss» (букв. «Красивый водопад»), но рядом, среди серых песков, не было ни водопада, ни даже какого-либо намёка на реку: их съела электростанция.

Таблички в пустыне – сюжет для отдельного фоторепортажа. Они бывают деревянные, с намалёванными или выжженными названиями, и железные, крашеные, в стилистике дорожных знаков. Деревянные посерели от непогод, а на железных краска облупилась, а кое-где сошла полностью, так что взорам путешественников предстаёт совершенно пустая табличка.

У ручьёв флуоресцентно зеленеют мхи, рдеют крупные малиновые цветы – eyrarrósir. (Epilobium latifolium).Это оазисы. «Оазис» по-исландски — eyðimerkurvin.

И бесчисленные броды через речки…

На одном броде мы повстречали кавалькаду всадников, едущих из другого конца пустыни. Они гнали с собой целый табун сменных лошадей. Кони всех мастей переходили речку, пили, фыркая. У некоторых из них на спинах виднелись отпечатки от седла и стремян. Они брели по мхам, по цветам. Замыкал шествие автомобиль с прицепом, очевидно, везущий снаряжение лошадников.

В самом сердце пустыни есть оазис под названием Laugafell. Там радуют глаз травы и разноцветные цветы, в т.ч. люпины, стоят домики для туристов (самый старый – 1990х гг.), а в середине – тёплый источник, в котором устроен бассейн.

Смотрительница этого места – жизнерадостная исландка моего возраста или чуть старше, которая раньше работала машинисткой или корректором в газете «Morgunblaðið». Она знает много языков и может проинструктировать туристов из Европы на их родных языках. При мне она очень бойко говорила с немецкими путешественниками по-немецки. (Один немец делился с ней своими восторгами по поводу того, что многие таблички по-исландски понятны ему из немецкого, — и они поболтали насчёт германского языкознания).

Если тут бассейн, мы не могли не воспользоваться этим, ведь мы уже много дней мечтали искупаться. Вода приятной температуры, но дно – камни, сплошь покрытые скользкими водорослями.  В одном конце бассейна негромко беседовали немцы. В другом – пятидесятилетний исландец с женой. Их реакция была дружественной: «Москва? А вот я всю жизнь мечтал побывать в Петербурге, говорят, там красиво. А мы в прошлом году ездили в Рим и встретили там члена общества Анонимных алкоголиков, который умел сказать «Спасибо, хорошего дня!» на 250 языках, включая исландский!»

К сожалению, место для палаток в этом оазисе было на жёстких камнях. Мы снова тронулись в путь, чтоб до вечера успеть в Eyjafjörð. Снова серые пески, сине-зелёные горы – и бесчисленные речки, которые надо переезжать вброд.  

Но вот и спуск с горы. Отчаянно крутой серпантин; над горой нависает облако выше уровня глаз, на склонах неприветливые валуны и немного мхов. В нескольких местах эту небезопасную дорогу по краю горы над ущельем пересекали ручьи, — а в паре мест вообще приходилось ехать по воде, как будто дорога кончилась и теперь вместо неё река.

Ущелье постепенно расширилось, дорога спустилась в долину. Мы въехали в Eyjafjörð. Над дорогой зелёная-зелёная моховая гора, из мха точится тысяча ручьёв, больших и малых, стекает в бегущую вдоль дороги реку. А верх горы скрыт за очень плотным слоем серо-белого тумана. Всё это: гора, ручьи, долина, из-за скальных стен по бокам похожая на  гигантскую комнату, — кажется знакомым, словно виденным в какой-то сказке,  – но я точно знаю, что я здесь впервые.

Мы преодолели Середину Исландии, теперь мы на севере острова!  Первые овцы после высокогорья – стройные и чёрные. Первые хутора – рулоны сена в пластике, сельхозтехника и красные крыши.  Первые деревья – лесопосадки лиственниц. В этом фьорде хорошо развито лесоводство.

Долина широкая, цветущая, по многочисленным хуторам  за версту видно, что они здесь – именно оплот сельского хозяйства, а не дачи для горожан. Много живописных сцен за окном машины. Яркая полоса радуги через весь склон горы. Чёрный жеребец, стоящий на вершине небольшого утёса и не спеша уписывающий свой ужин – валик сена.  Толстые плакучие берёзы у придорожных домиков, а домики все 20-го века, с двускатными крышами. Съезды с дороги к хуторам, не видным из-за пышных кустов. Река стала шире, на ней островки и отмели, мужики с удочками стоят в воде.

Мы заехали в Акюрейри, купили необходимые продукты и вещи. Но больше в этом городе нам было нечего делать. Там тоже стройки, как и в Рейкьявике, хотя и в меньшем масштабе, некоторые улицы перекрыты.  На местном затоне, который здесь называется Pollurinn,  место гнездования птиц; кулики и чайки разных видов ходят по приливной полосе.

Шёл мелкий дождь, и было холодно.  Ночевать мы решили в лесу Vaglaskógur в долине Fnjóskadal  на речке Fnjóská. Это не так далеко от Акюрейри, если ехать на машине.

Лес  Vaglaskógur – старая палаточная зона.  Как и все леса Исландии, он лишь частично естественный, а в остальном – лесопосадки. Кривые курчаволистные берёзы, густые кустарники, клевер; на другом берегу остроконечные ели, и река лепечет среди камней, а у реки лютики и одуванчики старательно подражают солнцу.  И птицы… Сейчас, впрочем, везде птицы, я даже сомневаюсь, что в пустыне их нет.

Меня пленяет высокогорье, мне важно видеть эти неземные священные вершины, — но в лесу мне роднее. Первым обрадовалось тело: оно больше не ощущает этого пронизывающего ветра, ему не приходится дрожать от холода, ложась вечерами в постель.

22 июля 2022. Великолепный день.  Мы отлично выспались в палатке на берегу реки.

Долина Fnjóskadalur во многих местах поросла лесом. Там много лесопосадок: ель да лиственница, но есть и низенький курчавый березняк – типичный исландский дикий лес. В солнечный день река приветливо блестит всеми оттенками лазури и синевы, — но на самом деле она опасна: течение сильное, много острых камней. Вдоль реки высятся крутые холмы правильной геометрической формы: на поверхности слой грубого серого песка с камнями, внутри – слои мягкой породы, сформировавшейся из древнего ила. (А чтО внутри у холмов, видно хорошо, т.к. река подмыла их). Такой ландшафт – хорошо сохранившееся свидетельство ледникового периода.

Низенький густой березняк, в котором можно без труда спрятаться, и очень глубокая колея с высокой травой на гребне. Я пособирала грибы (подберёзовики и немножко белых), и мы съели их на ужин.

В долине множество обитаемых хуторов, и при солнце они выглядят весёлыми. Издалека видны небольшие домики под сенью высокого пышного дерева, как правило, рябины. (Это только в русской песне рябина тонка, ранима и жаждет защиты дуба, — а исландские рябины сами вымахивают толщиной и высотой с хороший дуб!)

После ужина мы пошли на прогулку по лесу: мне было любопытно посмотреть местный дендрарий (Trjásafn).  Было светло, т.к. темноты сейчас вообще нет, тем более – на севере острова; но погода сделалась пасмурной, задул северный  ветер, по вершинам гор на том берегу поползли тучи и туман.

Деревья здесь высокие, совсем как на континенте. При некоторых деревьях зарубежных видов – таблички с атрибуцией (исландское название, латинское название, место произрастания, год посадки). Муж восхищался: «Деревья высокие, совсем как в Москве!» Кроме лиственниц и елей там росли стройные высокие тополя (они вообще очень хорошо растут в Исландии), а также стройные высокие берёзы разных видов. В лесной подстилке: хвощи, лесные герани, львиный зев, иногда попадались ягодники, — и, конечно же, вездесущие исландские люпины.

Лес тянется вверх по невысокой горе. Тропинка среди хвощей и фиалок заканчивается у деревянной скамейки из серых брёвен, скрытой среди люпинов и березняка. Там можно сидеть и медитировать, созерцать колыханье берёзовых вершин на фоне тумана и туч, слушать тишину. Правда, шум трассы всё же слышен, но он не нарушает эту тишину, а только подчёркивает.

Атмосфера была немного похожа на «Ёжика в тумане»: в пасмурном небе плясали мотыльки, а сухие ветви толстых деревьев вздымались к тучам…

Когда мы возвращались с прогулки, то увидели на пустом асфальте дороги что-то вроде коричневого камня. Но это был не камень, а птица. «Тихо, — сказал муж, — она спит». Дрозд стоял на асфальте у обочины, засунув голову под крыло, и действительно крепко спал. Мы осторожно прошли мимо. Я никогда не видела птицы, спящей стоя – и на проезжей части! Муж уверяет, что такое не редкость, и что птице не угрожают автомобили, т.к. она спит у самой обочины. Впрочем, ночью в Vaglaskóg автомобилей и нет, особенно в той части дороги, которая пролегает над кемпингом.

23 июля 2022. Мы выехали из гостеприимного леса Vaglaskógur (зачем, ведь нам было там так хорошо!) и направились в Húsavík. Хорошая погода сопровождает нас в пути. В городе светит солнце. Здесь праздник: улицы  и палисадники украшены флажками ярко-розового, ярко-салатового и ярко-оранжевого цветов. Забавно, что в город мы въехали под песню Бутусова «В твоих глазах горит апельсиновый свет»: «В апельсиновый день апельсиновые люди не думают ваще ни о чём!» Здешний апельсиновый день называется „Mærudagar“. Все палисадники украшены фанерными фигурками то овец, то китов, то героев детских книжек и передач, выкрашенными во всё те же яркие цвета. В порту поставлены карусели и лотки, звучит музыка (к сожалению, в основном  — средней руки рэп). Туристы, семьи с колясками, местные мужики в пуховиках, шортах и тёмных очках. Много деревянных кораблей (шхун?) на приколе; большая их часть переделана для нужд туризма.

От спокойствия и медитации в Vaglaskóg – в эпицентр житейской суеты! (Что-то у меня получается не дневник о поездке, в какая-то философская повесть о духовном пути!) Но суета быстро утомляет.

В окне одного кафе было написанное от руки объявление, что в доме под названием „Hlynur“  проходит выставка картин местного художника по имени Ingólfur Þorvaldsson.

Великолепной точности пейзажи в классическом реалистическом стиле. Муж поговорил с художником: оказалось, у них был общий учитель в живописи.

Словом, хоть в Хусавике мы пробыли и недолго, а всё же заглянули туда не зря.

«Приколы» Хусавика: на одной поляне под горкой теснятся: футбольное поле, кладбище и кемпинг! Кладбище с каменными крестами и сумрачными елями – как бы на обочине футбольного поля! Мне это показалось проявлением крайнего неуважения к усопшим! Надеюсь, по ночам мертвецы восстают и надирают уши футболистам.

Мы ехали по северному побережью на восток: слева обрывы, уходящие круто в море, а за ними – синий простор. Справа – тоже простор, но уже зелёный: травы и мхи, овечий рай.  Я сочинила «Зелёное стихотворение»:

И вот продолжается наша зелёная сказка.

Мхи на горах – как флуоресцентная краска.

Сочные травы и пышные ветви встают.

И зелёные мысли текут…

Ásbyrgi. Кемпинг. После метафизической сказки в Vaglaskóg этот куцый ивняк и вытоптанная трава – просто низменная проза. К тому же, сейчас выходные, и туристов вокруг не просто много, а ужасно много: и иностранцы, и отдыхающие исландцы с семьями. С тех пор, как мы были тут в 2004 г., туриндустрия расширилась неимоверно!

Сейчас у нас ужин, а достопримечательности посмотрим завтра.

24 июля 2022. Ásbyrgi. Согласно легенде, которую можно прочитать на стенде у горы, этот каньон – след копыта Слейпнира, коня Одина. А согласно данным геологии – русло, проточенное гигантской рекой в ледниковый период. Отвесные высокие скалы полукольцом вокруг долины; вдоль кромки скал неглубокое озерцо под названием Botnstjörn (букв. «Озеро на дне»). Между озерцом и скалами – лес; берёзы на склонах, лесная герань и ягодники в подлесках. На озерце утки вида rauðhöfðaönd (по-русски свиязь):  самка спит на волне, лишь изредка просыпаясь, когда её относит далеко. (С этой утки, качающейся на зеленоватой воде, с головой под крылом, можно писать картину «Усталая мать»). Утята бойко плавают и ныряют. Озеро мелкое  — и прозрачное, несмотря на большое количество водорослей, и можно видеть, как под водой птенцы проворно шевелят лапками.

У скальной стены – смотровая площадка: деревянный помост высотой с окрестные ели, а выше можно взобраться на уступ и полюбоваться с высоты видом на озерцо, лес и долину.

Вслед за нами пришли туристы-итальянцы; один  молодой парень с волосами, заплетёнными в сложные косички, всё время громко кричал, чтоб вызвать эхо. В итоге он разбудил своими криками чаек-глупышей  (fýll, múkki). А чайки сейчас высиживают птенцов.

И дальше на восток. Пустошь Melrakkasletta («Песцовая равнина»). Когда я переводила цикл стихов Андри Снайра Магнасона про неё, я думала, что это что-то вроде Спренгисанд. Но на самом деле это просторная травянистая равнина вдоль моря. И на взморье хутора, правда, по большей части заброшенные или полузаброшенные. Валяются выкинутые морем брёвна (rekaviður), гнездятся птицы. То тут, то там таблички возвещают о местах гнездования гаг: эти птицы находятся под охраной. На островках, где они гнездятся, поставлены пугала, чтоб защитить птенцов от хищных птиц. На равнине много озёр (иногда озеро от моря отделяет лишь шоссе), но ловить рыбу в основном запрещено.

Raufahöfn. Крошечный городишко, где самые большие здания – мясокомбинат и школа, и уже в 6 часов вечера всё закрыто и вымерло.  Над городком возвышается современная скульптура «Арктический круг»: по сторонам света четыре гигантских каменных арки, и в середине ещё арка-четвероножка. И вблизи, и издали это сооружение выглядит монументальным, а холм, на котором оно стоит, порос люпинами и ещё какими-то розовыми цветами.

Þórshöfn.  Мы поездили по улицам и отыскали дом нашего приятеля Николая Соколова, у которого гостили  в 2004 году. (Этот человек был женат на Гвюдрун (не помню отчества), которая работала врачом на северо-востоке Исландии, а медицину и русский язык изучала в Советском союзе. Сейчас Николая уже давно нет в живых). 

Странное ощущение на востоке страны: как будто ты по ту сторону всего, может, уже даже и не в людском царстве. Далеко-далеко, словно в другой реальности, осталась столичная суета. Более глухих уголков в Исландии просто не существует. Удивительно, что здесь многие хутора ещё живы. Но овец здесь явно больше, чем людей.

Сейчас мы в Vopnafjörðе. Это красивый фьорд и чистенький городок. Завтра мы посмотрим их лучше. А сейчас вечер, и тишину нарушают только птицы и шум динамо-машинки под горой.

25 июля 2022. Проснулись от жаркого солнца на кемпинге в городке Vopnafjörður. Фьорд обращён прямо на восток, и по утрам свет усиливается очень рано. Но он всё равно никогда не исчезает, этот свет, ночь от дня отличается, по большому счёту, только температурой воздуха.

Мы по-прежнему по ту сторону всего: на абсолютном востоке страны!

На маленьком кемпинге кроме нас: пара огромных, как целый вагон метро, трейлеров (hjólhýsi). В них можно с комфортом разместить целый школьный класс, — а едет одна семья. Этим транспортным средствам постоянно нужна подзарядка электричеством. Буксируют их, как правило, мощные джипы. Такие автомобили свидетельствуют о том, что их хозяева сказочно богаты – или напротив, что они влезли в долги?

Из палаточников кроме нас – чета немцев-велосипедистов. Мы разговорились (по-английски). Мы забыли спросить, как зовут немцев, но разговаривали долго. Немцы объехали на своих велосипедах всю Европу, даже переезжали на них через Альпы (!); заезжали и в балтийские страны, а оттуда завернули в Петербург и ночевали у какой-то своей русской знакомой. Причём в Петербурге они побывали в этом году, совсем недавно!.. Немцы собирались в каньон Stuðlagil. Мой муж показал им свой огромный атлас Исландии и объяснил, как добраться туда на велосипедах по лёгкой дороге, а не через горы. Расстались мы тепло.

На кемпинге была молодая кошечка – чёрная с белыми лапками, местная, судя по ошейнику с бубенчиками. Она подходила общаться с палаточниками. Мы угостили её сливками; она вылакала порцию и попросила добавки.

Vopnafjörður – аккуратный городок с толстыми елями в палисадниках, скалами в море, траулерами в гавани.

Дальше – Hellisheiði: горная вертикаль, каменистая местность вроде Спренгисанда, и лишь белые цветочки рассеяны среди голых камней!

Borgarfjörður Eystri.  С нашего прошлого визита, в 2015 году, городок не изменился, только при въезде построили какой-то сарай для туристов. По дороге в Borgarfjörð Eystra  дорожные работы: дробят скалу, кладут асфальт. Ощущение, будто пробираешься мимо динозавров: так велики эти тяжёлые экскаваторы. И всё это происходит в местах, в которые ходил на этюды великий исландский художник Йоуханнес Кьярваль, уроженец этих краёв! Мы хотели сфотографировать оттуда горы Dyrfjöll, но об этом нечего было и думать.

LOÐMUNDARFJÖRÐUR

После Borgarfjörð Eystra  (кстати, оказалось, что городок в этом фьорде называется Bakkagerði, a вовсе не Borgarfjörður) мужу захотелось поехать в глухой фьорд, который он увидел рядом на карте, и который – если верить этой карте – носил название Mjóifjörður.

Дорога, ведущая в этот фьорд — неказистая грунтовка. На ней нам повстречалась женщина на большом джипе, которая искала другую женщину – пешую.

Грунтовка забирала всё выше и выше в горы над зелёными ущельями и фьордом. Как водится, самые красивые виды на окрестности открывались  с самых опасных виражей на склоне! Вдали высидись ультрамариновые горы с чередой пиков, похожей на корону в готическом стиле.

На одном спуске мы нагнали пешехода с рюкзаком. Это оказалась та женщина, которую искала водительница джипа. Мы передали ей, что её искали. Она ответила, что она не потерялась, но если о ней беспокоятся, она сообщит по рации, что всё в порядке; а рация у неё есть, потому что она смотритель в горной хижине на дне долины, в которую мы сейчас спускаемся. Ещё она сказала, что этот фьорд называется вовсе не  Mjóifjörður, a Loðmundarfjörður, а та его часть, куда направляемся мы – Héðinsfjörður. Муж решил: ничего, что фьорд не тот, зато здесь очень красиво и безлюдно! (Как потом оказалось, фьорд был всё-таки именно тот, который он высмотрел на карте, просто название перепутал!)

Мы поехали дальше. За горной хижиной, о которой говорила женщина – крутая гора, трудная узкая грунтовая дорога – и великолепнейший вид на море и на долину!

Мы перевалили эту гору, переехав полосу облаков, и въехали во фьорд – неширокий, недлинный, без гаваней и почти без жилья. Углубились в долину с берёзовым кустарником, куликами и разнотравьем. Долина длинная, в ней изредка попадаются домики: хутора заброшенные или изредка использующиеся как дачи. У заброшенных хуторов ржавеет оставленная сельхозтехника и старые автомобили: в этой местности не бывает охотников за запчастями. Но и таких хуторов мало. Одна горная хижина, у которой стоят автомобили и горит фонарь. Крошечная белая церковь – домик с крестом, без колокольни.

Возле неё обрушенная бетонная стена 1930х гг. постройки (эпоху можно определить по особенностям арматуры и подмешанных в бетон диких камней). …Эта церковь заброшенная?

Мы забирались всё дальше и дальше; в низком березняке посверкивали грибы (я набрала на жаркое); над нами в небе голосили и свистели кулики: spói (кроншнеп), stelkur (травник), jaðrakan (веретенник). Я никогда не видела птиц этих видов в таком количестве. Муж постоянно останавливался фотографировать и без устали повторял, что это самое красивое место, которое он вообще видел в Исландии! Здесь ему хотелось бы поселиться…

Но вот колея упёрлась в табличку „Einkavegur“ («Частная дорога»). Кто-то другой уже опередил нас и поселился здесь первым. В отдалении за дорогой виднелись крыши: хутор. Кроншнеп сел на табличку и громко закричал, как будто ему тоже не по нраву частная собственность на красивые уголки Исландии.

Мы повернули обратно, снова доехали до речки, которую недавно пересекли вброд. На речке длинноволосый кудрявый мальчик-подросток ловил рыбу. Муж поговорил с ним, выяснил, что разбивать палатки здесь не запрещено, подарил мальчику одну из своих «мух» для рыбалки (королевским жестом предложил самому выбрать из коробки). Мальчик опешил: ведь современным детям внушают, что незнакомых мужчин с дарами надо опасаться. Но «муху» всё же выбрал и поблагодарил.

Палатку мы поставили у реки, на ровном берегу у живописного гремящего водопада. Судя по ровной земле на берегу и остаткам заросшего травой фундамента у дороги, здесь бывший тун (сенокосный луг, обычный перед жилым домом на исландских хуторах). Потом мы нашли такой же заросший фундамент овчарни.

Судя по карте, это место называется Klyppstaðir.

Гора, закрывающая долину с юго-востока, называется Gunnhildur. Она длинная, но какой именно высоты, непонятно, т.к. всё то время, что мы её видим, она закрыта туманом по верху.

26 июля 2022. С утра тепло, хотя облака так никуда и не уходят.

Мы поднялись на гору над водопадом. На горе черничник и грибы; черника и голубика поспели. Водопад не единственный: тут вся река в водопадах, один другого живописнее; река уступами стекает с горы.

Спустившись со склона, мы подошли к церкви. Она оказалась не заброшенной, несмотря на буйную растительность и руины вокруг: дверь заперта, внутри чисто, насколько можно видеть в окно, а убранство самое спартанское: узкие жёсткие деревянные скамьи,  распятие без украшений, ни одной картины, даже немудрёной алтарной доски. От углов церкви толстые проволочные тросы уходят в траву куда-то под фундамент: таким образом церкви закрепляли, чтоб их не сдуло. (Я вспомнила эпизод из романа Хатльгрима Хельгасона «60 кг солнечного света»: церковь ураганом сорвало с фундамента и унесло в море. Значит, не всё в этом эпизоде – фантазия писателя!)

Среди травы – три могилы: 1880х и 1930х гг., в которых лежат две супружеские четы соответствующих эпох, и совсем новая могила какого-то местного мужика, умершего в 2019 году. Так и есть: с 1930х гг. в этих местах никто не жил, а этого местного уроженца (как раз 1933 года рождения), стало быть,  просто похоронили на родине. Когда мы были наверху на горе, мы видели, как в церковь заходят какие-то люди: наверно,  родня покойного.

Мальчишки-рыболовы снова проезжали на своём квадроцикле. К нашей палатке никто не подходил.

Вокруг буйство растительности – разнотравье. Много голубых колокольчиков (их вообще много в этой части страны этим летом), которые растут куртинами, как в саду. Львиный зев, одуванчики (отцветшие), лютики, дягиль, и ещё много цветов, названий которых я не припомню ни на одном языке. На горе – черничник, шикша, тимьян и вереск. В берёзовом кустарнике – грибы.  Я разрываюсь между инстинктом грибника, который велит мне тотчас сорвать эти грибы, и рассудком, который говорит, что мы всё равно их не съедим, т.к. наелись ими вчера досыта, а для того, чтоб сушить их на зиму, у меня нет тары и нет достаточного количества тепла или огня. (Газа в баллоне примуса уже осталось мало, а солнце скрыто за тучами). В речке чистая вода. (И рыба, которую, очевидно, запрещено ловить). Черника, голубика и шикша уже поспели.

Словом, здесь эдакий первобытный рай.  Людей (точнее, их машины) мы видим издали и редко; никто не беспокоит. Здесь нет даже овец: их никто не держит в этом отдалённом месте. Только птицы.

Такой дикарский отдых – как раз по мне! Именно такого жаждала моя душа, когда мы планировали поехать в поход.

А в походе мы сейчас уже вторую неделю! Я чувствую себя без пяти минут цыганкой в таборе: почти каждый вечер стелю постель в палатке, кипячу чай на примусе; в тёплою погоду хожу босиком по траве (к счастью, на этом острове не встречается ни ядовитых тварей, ни битых бутылок), а на голову повязываю на манер бабьего платка свою, уже порядком истрепавшуюся, зелёную арафатку. (Она полушерстяная и греет, когда солнца нет). А сегодня я умывалась в чистой речке – и это прекрасно! По большому счёту, единственное, что сейчас привязывает нас к цивилизации – это автомобиль, а также мои тетрадки и книжки.

Где-то на периферии сознания присутствует воспоминание о том, что через несколько дней надо будет вернуться в столицу, доделать работу, – но я пока не хочу об этом думать, сейчас поход ещё далеко не закончился.

27 июля 2022. Настала пора собираться в обратный путь. Мы снялись с лагеря и выехали на юг. Когда мы поднялись на хейди с названием Breiðdalsheiði,  нас настиг дождь и туман.

Мы останавливались на горе у рокочущего водопада и памятника человеку, в начале 1950х гг. первым инициировавшему прокладку дорог на Восточных фьордах.

Тот день я назову Днём Дороги в тумане. Видимость на хейди была плохая, вдоль обочины смутно угадывались камни, за ними – бледные очертания склонов, обрывов и ручьёв. Туристический автобус, шедший впереди нас, то исчезал, то выныривал из тумана, и даже его задние фары не всегда были видны. Как ни странно, при тумане на хейди движение было интенсивным. Дорога была грунтовая, она вся размокла, и наш автомобиль заляпало грязью по дверные ручки. Но когда мы перевалили через хейди и выехали на шоссе, идущее вдоль южного побережья, там хлынул ливень, и машину вымыло струями дождя дочиста.

На юго-востоке: залив с сотнями лебедей; опоры ЛЭП, шагающие по чёрному берегу; мутные ледниковые реки, текущие без русла по серо-чёрным пескам. Слева море, справа крутые горы, словно стена гигантской комнаты. При солнце это всё очень красиво, — но вокруг  стоял туман, не очень густой, но всё же закрывающий виды.

А в тумане остаётся только слушать музыку и думать…

Ночевали на кемпинге под ледником Vatnajökull (Skaftafell). В течение всего того времени, пока мы нежились на солнышке на севере страны, Южную Исландию поливали дожди, и лужайки на кемпинге  превратились в болото. К счастью, мы быстро нашли высокое сухое место для палатки, а внутрь дождь не просачивался.

В других частях кемпинга были залитые водой участки полян, огороженные лентами. На следующее утро все кемпинги пестрели палатками, вывешенными на просушку, а в общественном туалете туристки так долго занимали электросушилку для рук, словно хотели высушить в ней весь свой гардероб, а заодно себя снаружи и изнутри.

Той ночью мы впервые за время нашего похода увидели темноту: на севере ещё безночно, — а здесь небо после полуночи уже тёмно-серое. Впрочем, это такой род темноты, который на широте Ленобласти ещё подходит под категорию «наша белая ночь».

Поутру – радостное солнце. Солнце как будто неотлучно следует за нами в этом походе.  Мы прогулялись к леднику: он подтаял, под ним теперь  бурдистого цвета лагуна с небольшими айсбергами.

Вдоль тропинок растёт черника в изобилии, и её можно собирать.

С горного склона прыгают весёлые ручейки; многие текут здесь не всё время, а  образовались из-за дождей. В тех местах, откуда мы приехали, радио не ловило,  и только в тот день нам удалось послушать новости – а в новостях говорилось, что дождливая погода была на юге страны всю неделю, причём на одной реке из-за дождей едва не снесло мост.

И снова в дорогу. Муж решил показать мне старейший в стране бассейн, построенный в 1923 г.  – Seljafellslaug. Он находился недалеко от вот Вика, к западу от горы Hjörleifshöfði, в глубине горной долины. Автомобильной дороги к нему не было, надо было идти долго, по каменистой тропинке вдоль речки, перебираться через горный ручей (прыгать по камням или обходить по пескам), — словом, путь был трудным. Сам бассейн был прямой противоположностью тому,  каковы обычно бывают исландские бассейны: холодный и грязный — за ним не ухаживают, и он зарос тиной.  Он открытый, как и все бассейны в Исландии,  раздевалка – голый бетонный сарай, внутри которого все стены исписаны именами особо самолюбивых посетителей и уклеены этикетками от пива. В одном месте у этого бассейна вместо бортика скала: он лепится к горе, из которой вытекает тёплый ручей. Но сейчас его теплота не ощущается: дожди наполнили бассейн холодной водой.

Несмотря на неприглядный вид бассейна, в нём было много немецких туристов, и лица у них были счастливые!

Мы покатили дальше на запад. Было солнечно, ледник Mýrdalsjökull улыбался из-за горной гряды; под скальными стенами виднелись хутора, на которых овчарни уже давно заброшены или переделаны в хостелы.  (А овчарни иногда были живописнейшим образом встроены в пещеры в скале!)

В Рейкьявик мы въехали в одиннадцатом часу вечера.

Впечатлений, в т.ч. эстетических, в этой поездке было столько, что я, наверно, буду переваривать их до зимы.

Но сейчас меня ждут будни и люди.

КОНЕЦ