Автор: 
Выступление Ауртни Бергманна на презентации романа «Торвальд странник» в Букбридж в Москве (по Skype 27.10.2015) .
Прежде всего я хотел бы искренне поблагодарить всех тех, которые проявили инициативу и оказали помощь в осуществлении этого проекта – то есть перевода на русский и издания моего романа «Торвальд странник» в России.
Вопрос первый: почему я написал исторический роман – и именно роман о том периоде, о котором и так уже много сказано в исландских сагах, о конце периода тысячелетия нашей эры. Отвечаю: эти древние памятники литературы, саги наши, занимают настолько видное место в сознании исландского писателя, настолько важны для его работы с языком, что вполне естественно он рано или поздно захочет проверить себя и своё искусство рассказа именно на этом материале. Так делали многие — Гуннар Гуннарссон и Хальдоур Лакснесс из современных классиков – и в последние годы новое поколение романистов, например, Ейнар Карасон или Торунн Эртлу Вальдимарсдоттир. Каждый решает эту задачу по — своему — некоторые психологизировали мир героев саг, другие рассматривали мир саг с точки зрения современных политических проблем, есть ещё те, которые переносят персонажи и ситуации из саг в нашу современность и так далее…
Я сам написал о Торвальде страннике, о благородном викинге, который первым постарался обратить исландцев в христианскую веру. Он в начале добился некоторых успехов, но враждебные ему силы, и его собственный буйный характер привели к тому, что его изгнали из страны. После этого он отправился в Россию и Грецию, в Новгород, Киев и Царьград. Сага или прядь о Торвальде очень короткая и скупа на информацию о том, что с ним было в его странствиях на востоке – именно поэтому мне показалось, что моему роману даётся большой простор, что я могу свободно фантазировать о том, что же случилось с «нашим мальчиком» в большом мире? (Как например, возникла легенда о том, что Торвальд обосновал чуть ли не первый монастырь в России и что там, в Полоцке, «все называют его святым»).
Мы исландцы действительно любим фантазировать на эту тему: что мог бы совершить один из «наших парней» в большом мире – этот вопрос так или иначе всегда занимает такой малочисленный народ как наш. Но главное не в этом, я решил написать роман о добром или благородном викинге, стоящем на перекрестке двух времен и культур – о варяге, который хочет расстаться с миром отцов своих и с его культом военной славы, грубой силы, с обязательством отомстить за любую обиду. И который надеется найти в новой для него правде, то есть в вере в Христа, путь к обновлению, к новой жизни.
Есть исландские романы, которые рассматривают столкновение язычества с христианством тысячу лет назад прежде всего как политическую борьбу, борьбу за власть над странами и душами. Я же хотел по-другому подойти к этому времени. Я старался изображать Торвальда как молодого ищущего человека, который по-настоящему серьёзно относится к новой вере. Он не оппортунист, который прежде всего хочет найти себе место в наступающей и, казалось бы, победоносной идеологии, он не боится опоздать на европейский поезд – как в наше время выражались бы. Мой Торвальд — участник вечно нового поиска фундаментального доверия к бытию, к человеческому существованию – он из тех, кто слышит голос истины, который требует, чтобы он вышел в мир и переделал его. “Он переделать мир хотел, чтоб был счастливым каждый” пел Окуджава – но это весьма трудно, как мы все знаем. Торвальду приходится побороть в себе наследие прошлого — своеволие, культ чести, долг мести и прочее. Потом ему приходится проверить свою новую веру, в страшных сомнениях, когда он разочаровывается в людях и обществах уже христианских. Как варяг, участник жестоких войн и расправ над людьми в Греции и на Руси, он не может не задавать себе вопрос : Неужели ничего не изменилось с былых времен? И после того, как он удаляется от дел мирских и становится отшельником, ему приходится бороться с вечным вопросом, мучающем верующего человека: как совместить, как примирить божью милость с великим злом мира? И под конец – когда он опять втягивается в дела мира – и в общественном плане и в личном: как совместить поклонение Божьей матери и запретную любовь к земной женщине?
Тут затрагивается много вопросов таких огромных, что никто на них не ответит. Но мне показалось, что кто в них старается углубиться, сам многому научится – и это я испытал на себе, когда писал роман в два приёма во время пребывания в немецком монастыре. И старался как мог понять, как мыслит верующий человек — и в моменты радостного просветления и во мрачные часы жестоких сомнений. Одновременно, я конечно, думал о том, как время Торвальда странника перекликается с нашей современностью. Пишущий исторический роман делает две вещи одновременно: он старается вникать в особенности далёкого прошлого, узнать их неповторимость. И он перекидывает мост через века, прошедшие со времён рассказа. То есть : в мой век – как и тысячи лет назад – молодые люди реагируют на то, что в мир пришла новая правда — истина новой идеи. Эта правда зовет их к себе – и одновременно неизбежно, как и сейчас, так и 1000 лет назад, возникает вопрос: какова вера, какого рода то доверие, с которыми они связывают свои надежды. Каковы верующие? Как мой Торвальд, со своим мягким, но требовательным сопереживанием и бескорыстием или как те, кто любой идеал превращают в орудие для осуществления своих собственных амбиций и властолюбия.
В романе есть, конечно, много другого – но вот на это я хотел прежде всего обратить внимание…
